Сказки на ночь.

Про котят.
Чертова тварь сверкая хромированными боками завывала, как сотня голодных демонов из бездны Нергала. Угрожающе лязгая сочленениями, она неотвратимо надвигалась, пожирая и без того жалкие крохи оставшегося пространства. Обжигающее дыхание пустынного самума вырывалось из отверстия в ее теле. Алчущая пасть ее высасывала каждую ничтожную частичку вещества, находящуюся перед гибким хоботом, и, казалось, вместе с подвластной ей материей, она поглощала и саму жизнь, оставляя за собой идеально ровную, прямую, стерильную поверхность, лишенную и намека на возможность возрождения.
Мнилось, что сам дух Лаларту вселился в это незаконнорожденное дитя стали и разрушения. Уже пали последние бастионы, исчезли в утробе вечноголодного монстра товарищи детских игр. Сокрушены безжалостным чудовищем все светлые и теплые воспоминания, и выдох обреченности поднимает рыжие волоски на затылке дыбом. И даже стены, родные стены за спиной не кажутся такой уж надежной защитой. Разве что тепло чужого тела рядом вселяет призрак надежды. И не молитва, не ругательства, чернее которых и не ведало это мироздание рвутся наружу. Нет. Вой. Бессвязный, нечленораздельный, утробный вой, заглушающий даже трубный глас судного дня рвет горло. Ярким всполохом, выметнувшимся язычком пламени, герой, ничтожно малый на фоне сверкающего ужаса, взвивается вверх и наносит один единственный удар когтистой лапой. Короткий щелчок и выступ с начертанным на нем символом круга уходит в безумно гладкую плоть, прерывая торжествующий рев, заставляя его захлебнуться на полувздохе.
Еще пара котят выбираются из казавшегося уже ненадежным убежища поддиванья, и осторожно, полукругом, обходят безжизненную тушу пылесоса, нервно подергивая кончиками хвостов.
– Я уж думал, все, засосет.
– Угу. И веревочку с бантиком сожрало. Рыжий, как ты его, а?
Белый трогает лапой мертвый пластиковый хобот.
– Сдохло…
Черный умывает морду короткими выверенными движениями.
– Точно сдохло. Пошли на подоконник, кино смотреть?
И только дробный топот лап в победной тишине.